Перемены состава причта.

По какой-то причине служба на приходе в Белых Колодезях почему-то «не глянулась» иерею Михаилу Васильеву, и в феврале 1814 года он подал прошение на имя епископа Августина, рукополагавшего его в сан. Отец Михаил попросил о переводе в Москву, на священническое место при храме Покрова Пресвятой Богородицы, что был при губернском тюремном замке. Вот что он писал в прошении: «Уведомился я, что у Покрова Пресвятой Богородицы, что в замке, находится праздным место, на которое, если ваше преосвященство позволит меня перевести, произведенным быть желаю». О назначении к тюремной церкви нового священника настоятельно просил преосвященного Августина и московский обер-полицмейстер Петр Ивашкин, 19 февраля 1814 года сообщавший Дмитровскому епископу, что прежний батюшка Покровской церкви, долгое время проболев, помер, а исполнять требы заключенных стало некому. Вряд ли эти две просьбы, обращенные к владыке, были случайно поданы с разницей в несколько дней. Видимо, уже была предварительная договоренность, на что указывает и стремительность, с которой решилось дело. Уже 27 февраля преосвященный Августин известил обер-полицмейстера Ивашкина о том, что на священническую вакансию при губернском тюремном замке им переведен из села Белые Колодези Коломенской округи священник Михаил Васильев. После этого вакансия священника в Белых Колодезях полгода оставалась праздной, а пока суд да дело и службы в храме не велись, крестьянская община решила воспользоваться моментом для основательного укрепления церкви. В ноябре 1814 года на имя епископа Августина было подано прошение от лица прихожан, составленное и подписанное церковным старостой Антипом Герасимовым, в котором изъявлялось желание отремонтировать церковь Успения Пресвятой Богородицы в селе Белые Колодези: «Вышеописанная церковь наша Успенская, деревянная, основание на дубовых столбах, под которые мы нынче для крепкого оной утверждения усердствуем подвести каменный фундамент, кроме того, оббитые тесом стены покрасить». Есть у этого документа любопытная особенность, открывающая нам то, что не так очевидно с первого взгляда. Это прошение за неграмотного старосту Антипа Герасимова подписал «того же села крестьянин Савелий Мосолов». Это был сын основателя фабрики по выделке скатертей и салфеток. Отец-основатель помер еще в 1810 году, оставив дело сыну. Он так же, как и его покойный родитель, писался крестьянином, не спеша перейти в купеческое сословие, хотя по сути являлся фабрикантом и промышленником. Так делали многие, выбирая между купеческими привилегиями и экономией на выплатах налогов. Крестьянин платил казенные подати да выкупал промысловое свидетельство, что тоже стоило денег, но не таких, которые нужно было платить при поступлении в купеческую гильдию. Купец же должен был вступить в гильдию, «объявив капитал», и с того капитала платить один процент ежегодно. Кроме того, купец был обязан нести общественное служение, то есть его выбирали на должности в местное самоуправление. Он отправлял службу бесплатно, более того, из своих денег платил на общественные нужды. Зато он имел привилегии – купеческое сословие по своему положению являлось третьим после дворянства и духовенства. Это было очень существенно во времена, когда на допросах еще допускались пытки, а по приговору суда вовсю применялись телесные наказания. «Привилегированные» если и не были полностью освобождены от этих рисков, то, во всяком случае, подобные действия против них были существенно ограниченны. Для власти купец был членом гильдии, а это означало корпоративную защиту, особый суд, права и много еще кое-чего, что превращало обычного русского мужика в персону, с которой надо было как-то считаться. Положение крестьянина тоже имело свои выгоды – пусть Мосолова могли бы высечь по закону, но тот же закон давал большие права сельской общине, «приговоры» которой на местах являлись обязательными к исполнению. Выносились же приговоры общим собранием, а на них голоса таких крестьян, как Мосолов, звучали твердо и определяли все решения, как им было лучше. Итак, судя по документу, деньги на устройство фундамента под церковью дал Савелий Савельевич Мосолов. Он же 5 декабря 1814 года и получил в Московской консистории указ преосвященного Августина на производство работ по ремонту храма. Еще этот документ любопытен тем, что в нем было названо имя нового священника, уже назначенного на приход вместо выбывшего отца Михаила Васильева. Прежний батюшка числился переведенным в Москву к Покровской церкви в тюремном замке, «а на его место представлено его высокопреосвященству студента Московской славяно-греко-латинской академии Симона Никольского производство». Преосвященному Августину, епископу Дмитровскому, викарию Московской епархии, от студента богословского класса Славяно-греко-латинской академии Симона Никольского 3 сентября 1814 года было подано всепокорнейшее прошение следующего содержания: «Уведомился я, что Коломенской округи села Белые Колодези при Успенской церкви находится праздным священническое место, на которое, если Ваше Преосвященство благоволение воспошлет, произведенным быть желаю». В приложенной к прошению справке сообщалось, что студент академии Симон Никольский был сыном умершего дьячка Никиты Петухова, служившего в церкви Святителя Алексия Митрополита, находившейся в «Иоанновском сороке» Москвы, в Рогожской ее части. Родился он в 1791 году, учиться начал в Перервинской духовной семинарии, потом перешел в Славяно-греко-латинскую академию. В ревизской сказке 1811 года сказано, что лет тому Симону было 20, а в 1814 году, стало быть, уже исполнилось 23 года. Учась в академии, он еще состоял певчим в хоре Чудова монастыря. Пока был холост. В академической ведомости за 1812 год, присланной по запросу епископа Августина, было указано, что в богословском классе учился студент Симон Никольский, с 1810 года «проявляя отменно хорошее усердие». Интересно происхождение фамилии этого студиозуса. В соответствии с традицией российской жизни при записи имени надлежало бы ему зваться «Никитским», по отцу, однако он был назван «Никольским» – по семинарскому храму. Будучи вызван 4 ноября 1814 года в Московскую духовную консисторию, «в допросе показал», что «у присяги на верность службе императору и наследнику в 1801 году по бытности своей в Перервинской духовной семинарии был в Никольской церкви и присягу ту подписал». Это был очень важный пункт – после того как император Павел «накрепко умер», задушенный заговорщиками, и на престол вступил его сын, Александр Павлович, хоть и не участвовавший в убийстве отца, но не воспрепятствовавший этому и не преследовавший заговорщиков, присяге на верность новому императору предавали чрезвычайное значение. По Никольской церкви в Перерве и стал писаться семинарист Симон Никольским. Далее он сообщал, что ему в 1814 году исполнилось полных 24 года, что был он холост, что болезней, мешавших бы ему принять сан, не имеется и что он желал бы занять место настоятеля Успенской церкви села Белые Колодези в Коломенской округе. Об этом он известил в прошении, поданном на имя викария Московской епархии. Как это требовалось от претендовавшего на сан священника, он заверил, что если будет произведен, то станет «неленостно» проповедовать слово Божие по книгам, изданным с дозволения Святейшего Синода. Одежду обещал носить «согласно священническому сану», избегать ссор и драк, должность свою исправлять со всем тщанием и ревностью. Его ознакомили с указом Святейшего Правительствующего Синода от 18 августа 1767 года, которым крестьянам запрещалось подавать жалобы на своих господ, «особливо же лично в руки императору». Выслушав, Симон Никольский расписался в том, что с указом ознакомлен и готов понести ответственность, если нарушит обещание. Также ему предписывалось сохранять церковное имущество, вверенное его попечению. Им было представлено свидетельство духовника о том, что «богословие он знает достаточно». Был он в домовой церкви Преподобного Саввы, что на подворье Саввиновского монастыря, на исповеди у духовника академии иеромонаха Амвросия. Тот 3 января 1815 года свидетельствовал, что «по исповеди не оказалось ничего, что могло бы помешать принятию сана». В тот же день и там же – в домовой церкви Преподобного Саввы – студента Симона Никольского рукоположили в сан дьякона. Еще через три дня, 6 января, преосвященный Августин в Большом Успенском соборе Московского Кремля рукоположил Симона Никольского во священника. Сразу же после посвящения иерея Симона отправили стажироваться в практическом богослужении к опытному священнику Казанской церкви, что у Калужских ворот, отцу Иоанну Григорьеву, который 19 января 1815 года свидетельствовал: «Означенный новопроизведенный священник Симон Никольский священнослужению и исправлению мирских треб достаточно хорошо обучен». Тем ставленническое дело Симона Никольского было завершено, и судя по документам позднейшего времени, описывающим состояние прихода в Белых Колодезях, поставление Симона Никольского на место настоятеля Успенского храма состоялось. После этого отец Симон прослужил на приходе лет 16, а то и более. Что с ним стало потом, из документов не усматривается, однако в клировой ведомости 1836 года сообщается о новом батюшке, поставленном к Успенской церкви села Белые Колодези в 1832 году.