Приход села Комарёво (из книги В. Ярхо «Храмы над Окой»). Литература и жизнь.

Этот период жизни села Комарево и церковного прихода подробно описан Дмитрием Васильевичем Григоровичем, имение которого располагалось неподалеку. В романе «Рыбаки», вышедшем в 1853 году, селу отведена целая глава, фрагментами которой мы и воспользуемся, чтобы дать, так сказать, слово современнику. Грех упускать такую возможность проникновения в историю, которую дарит нам талант господина Григоровича. Однако целиком ему доверять нельзя, необходимо помнить, что это только роман, то есть сочинение, игра фантазии, где подлинное пересекается с вымыслом. Романист описывает село Комарево зажиточным, фабричным, стоящим на перепутье двух дорог. Одна из них вела к Москве, другая к Коломне. Романист пишет, что в Комарево было две каменные церкви, и одна из них «превосходнейшей архитектуры». И будто бы стояли эти церкви одна подле другой. В 40–50 годах XIX столетия, когда писался роман, ничего подобного в Комарево не было – это, знаете ли, показывают документы. Две каменные церкви – это не шуточки, они мимо клировых ведомостей не пройдут, а там речь идет только о старенькой деревянной, холодной, с одним престолом. Пишет Григорович, что в «Комарево лаптей не носили». Про рубахи, самовары и прочее пишется ярко и со вкусом. Также говорится о том, что в руках 5-6 семей крестьян-капиталистов собрались деньги, которые в ином уездном городе было не сыскать. Также сказано, что Комарево «принадлежало наследникам одного вельможи времен императрицы Екатерины Великой. Лет двадцать назад крестьяне, внеся за себя полмиллиона, откупились, как говорится». И это сомнительно, потому что владельцами крестьян по-прежнему числились те же баре, что и раньше. Написано про то, что на престольный праздник в каждой из тех двух церквей, которые поминал Григорович, «народ сходился из двадцати окрестных деревень. Но комаревцы резко отличались ото всех яркостью своих рубашек, медными гребешками, висевшими на поясах щеголей, синими кафтанами пожилых людей, штофными и шелковыми коротайками на заячьем меху, отливавшими всеми возможными золотистыми отливами на спинах баб». Еще писалось о барском доме, английском саде, который крестьяне преобразовали во фруктовый, а дом развалили. О богачах села Григорович пишет так: «Дома капиталистов бросались в глаза: это были неуклюжие двухэтажные каменные дома с железной, зеленой или серой кровлей, с воротами, украшенными каменными шарами, и палисадником, засеянным вплотную от фундамента до решетки “королевскими свечами”. Издали казалось, что перед домом лежит исполинский медный, ярко вычищенный таз. И на выезде высится двухсрубный дом с мезонином, в котором помещается кабак “Расставание”». Все это никак не может быть документальным описанием Комарево – «Рыбаки» не более чем роман. По кое-каким приметам в описании Комарево Григорович собрал приметы нескольких приокских фабричных сел. От Гор взяты две церкви, старый барский дом и регулярный сад. От Белых Колодезей знаменитый на весь берег трактир «Расставание», от Озер, уже ставших селом, взяты фабрики, ибо никаких известий о больших ткацких фабриках в Комарево не было зафиксировано. В самом селе, согласно клировым ведомостям, в Комарево числилось едва ли 20 дворов. Прихожане комаревского храма в основном проживали в деревне Болотово. Наконец история с выкупом крестьянской общины у «вельможи Екатерининской поры» очень похожа на смешение двух историй – про то, как от княгини Багратион откупились крестьяне деревни Озерки, где процветали ткацкие фабрики. А полмиллиона рублей, которые дали потомкам «екатерининского вельможи», – это отголосок выкупа, данного в 1838 году фабрикантами Ермаковыми. Этот выкуп они уплатили графам Шереметевым, крепостными которых они оставались, будучи первейшими на всю Коломенскую округу богачами-миллионерами. Наверное, местным патриотам такое суждение покажется обидным, однако факты, господа, – упрямейшая штуковина, которую легко проверить, но трудно опровергнуть. Не было двух церквей, да еще каменных, в селе Комарево, где едва-едва влачил существование один причт, в котором и дьякона-то не было по невозможности содержать еще одного человека. Уж какие тут миллионы! От какой сырости им было бы взяться, когда вся округа была поделена между несколькими помещиками, владевшими десятками семей крепостных?! Это, кстати, делало их, согласно классификации, заведенной Николаем Васильевичем Гоголем, «господами средней руки».

 

Добавить комментарий