На первый взгляд, на приходе все обустроилось наилучшим образом. Но это только на первый взгляд! В Озерах все всегда было не так просто, и это странное очарование места не миновало отношений внутри причта. Камнем преткновения стал имущественный конфликт, тлевший многие годы. Решить его можно было несколькими способами, но каждый из них не устраивал одну из договаривавшихся сторон, а уступать никто не хотел, потому что от этого решения зависели судьбы не только священно- и церковнослужителей но и их семей, да и всего прихода.

Суть же дела заключалась в следующем. Так как при образовании прихода Введенского храма земли во владение церкви дано не было, вместо этого для обеспечения причта был положен капитал для получения процентов. Свои дома члены причта тогда построили на участке земли, отведенном под церковь. После утверждения в 1893 году нового штата по просьбе членов причта в 1894 году были отведены из земельных владений крестьянского общества участки под постройку домов, и на этот предмет был составлен приговор крестьянского общества. Одним из последних благодеяний церковного старосты Ивана Федоровича Щербакова стало построение в церковной ограде капитальной сторожки с надворными строениями. Деревянный дом был поставлен на каменном фундаменте и покрыт железом. При нем были дощатые сарай, погреб и коровник, крытые тёсом. К тому времени стараниями протоиерея Николая Никольского удалось собрать изрядный церковный капитал, проценты с которого поступали на нужды причта. Капитал этот собирался постепенно, из остатков церковных сумм, а также из банковых билетов разного номинала и иных ценных бумаг, пожертвованных в пользу церкви с условием поминовения усопших «на вечные времена». Постепенно на счетах храма скопилось до 30 тысяч рублей, с которых в пользу причта в год поступало 1158 рублей 16 копеек. Это позволяло составителям клировой ведомости считать, что «содержание причта было порядочным». Это было время, когда от священнослужителей стали требовать обязательного страхования недвижимого имущества. Кроме того, с частного владения нужно было платить налоги, что было для членов причта весьма обременительным, учитывая довольно скромные размеры их доходов, многодетность, непременную необходимость учить детей в городских училищах и родительскую обязанность обеспечивать дочерей приданым. К тому же на исходе XIX века участились переводы священно- и церковнослужителей с одного прихода на другой, нередко по несколько раз подряд. В таких случаях переведенному священнику, дьякону или причетнику нужно было, обустраиваясь на новом месте, покупать дом предшественника, а свой дом на прежнем приходе продавать. Выход виделся в отказе от домов, состоящих в частном владении, и переходе на жительство в дома, принадлежащие церкви. Для этого нужно было дома причта продать церкви, но далеко не каждый приход мог себе позволить выкуп священно- и церковнослужительских строений. В Озерах в пользу церкви был выкуплен только дом протоиерея Николая Никольского, и деньги на это дала благотворительница Серафима Семеновна Щербакова. В собственности протоиерея Николая Никольского остался только деревянный сарай, покрытый железом, стоящий в отдалении от дома, ближе к дому псаломщика Алексея Друганова. Остальные члены причта также хотели избавиться от расходов по содержанию домов и стали настойчиво просить отца настоятеля заняться устройством этого дела. Однако же отец Николай Никольский объявил, что сразу выкупить все дома во владение церкви не получится, и предложил постепенный выкуп, в очередь, чтобы не требовалось сразу большой суммы денег. До поры претензии членов причта носили частный характер, и отец Николай, имея поддержку в лице своего старого товарища и сослуживца на приходе дьякона Павла Александровича Розанова, удерживал второго священника и причетников от излишней активности в этом вопросе. Движимый желанием как можно больше принести пользы приходу и прихожанам, протоиерей Николай Никольский затеял большое строительство, возводя двухклассное церковно-приходское училище. На собранные от жертвователей 40 тысяч рублей было построено большое двухэтажное каменное здание со всеми мыслимыми на то время удобствами. В 1908 году училище было открыто, и в селе его называли не иначе как «училище отца Николая». По мнению отца Николая, насущно необходимым было достать еще тысяч пятнадцать рублей для того, чтобы сделать пристрой к ризнице, библиотеку, книжную лавку, в которой торговали бы книгами, брошюрами и листками религиозно-нравственного содержания. Также вполне насущным стал вопрос чисто житейской надобности – народу в храм ходило много, поэтому требовалось соорудить в приличном месте уборную, которая с одной стороны не мозолила бы глаза, содержалась бы аккуратно и была бы всем доступна. Но на это достать денег не удалось… Тем временем умер старый дьякон, и на его место был поставлен Николай Сергеевич Троицкий. Баланс сил в составе причта изменился. Более того, уже обжившийся на приходе отец Алексей Лихачев сумел приобрести некоторую популярность среди прихожан, и на озерском приходе произошло известного рода разделение, когда одна группа прихожан своим лидером признавала старого протоиерея, а другая предпочитала второго иерея. Сторону иерея Алексея Лихачева приняли озерские фабриканты, в частности семейство Щербаковых, прежде бывшее надежной опорой отца Николая Никольского. Но те времена прошли, и новое поколение Щербаковых избрало себе в наставники другого пастыря. Противодействие настоятелю проявилась в том, что в 1910 году в течение полугода церковный хор саботировал его служение. Этот хор, как мы помним, содержался Щербаковыми и состоял из работников их фабрики, занимавших «привилегированные» должности. Когда служил отец Алексей, хор приходил в полном составе и пел замечательно, когда наступал черед служить отцу Николаю, певчие просто не показывались в храме, и служба теряла свое торжественное благолепие. Так делалось даже в большие праздники. Потом возник конфликт с семейством Моргуновых – фабрикант желал похоронить своего сына в церковной ограде, а протоиерей Николай Никольский этому воспрепятствовал, ссылаясь на указ Святейшего Синода. Тогда ему было запрещено приходить в дом Моргуновых, где совершались погребальные обряды. Хотя был черед отца Николая Никольского, позвали отца Алексея Лихачева, который и провел все полагавшиеся в таких случаях службы. Противостояние влиятельного покровителя храма и принципиального старика-протоиерея продолжалось шесть недель. «Нес я это… смиренно и кротко, – писал отец Николай в объяснительной, поданной в консисторию, – когда возникло дело о выкупе домов. Из причта никто тогда моей тягости не облегчил, хоть и видели справедливость мою. Но и тогда я все перенес и пересилил, потому что правота моя успокаивала меня. Было сочувствие мне словом и делом от всех прихожан, за исключением двух богатых семейств, восставших на меня и на поддержавших меня своих работников. А затем и сами восставшие на меня осознали свою ошибку и с лихвой возвратили мне свое благорасположение». Один из раскаявшихся, дабы явно продемонстрировать всю глубину осознания своей несправедливости, по предложению отца Николая пожертвовал 10 тысяч рублей в пользу причта «на вечное поминовение» усопших членов его семейства.