Состарившийся священник Петр Васильев в 1845 году вышел за штат и, будучи зачислен в разряд сиротствующих при храме, вместе со своей супругой поступил на содержание сменившего его на приходе зятя, молодого иерея Иоанна Иоанновича Райского, которому едва исполнилось 25 лет. Это был сын дьячка, в 1844 году окончивший курс Московской духовной семинарии по второму разряду. Годом позже – 4 июля 1845 года – Иван Райский был посвящен в священный сан и определен в настоятели к Никольскому храму в селе Комарево. Женат отец Иоанн был на дочери своего предшественника на приходе, поповне Александре Петровне, за которой и получил в приданое место настоятеля. На момент составления ведомости деток у них тогда еще не было. У нового священника не сложились отношения с дьячком Николаем Подобедовым, который то ли по прихоти старшинства, то ли видя в молодом батюшке человека, не способного дать отпор, повел себя с ним грубо и дерзко. Их вражда началась с незначительного происшествия. Как писалось выше, документы на «земельную пропорцию» церковного причта были утрачены, и для их восстановления потребовалось пригласить землемера. Приехавший из Коломны специалист обмерил земельные участки и расставил вехи со знаками. За его труды полагалось вознаграждение, и отец Иоанн Райский выдал ему из церковной кассы 1 рубль 40 копеек серебром. Для комаревского прихода эти деньги были немалые. И, исходя из каких-то сложных и путаных внутренних взаимных расчетов, отец Иоанн стал вычитать часть денег из дьячковской доли при оплате исполнения треб, чтобы возместить выплату землемеру. Несмотря на то, что вычеты были копеечными и «совершенно не утеснительными», как потом будет объяснять священник, дьячок Подобедов вознегодовал. Местом для объяснений он выбрал алтарь, куда вошел в момент совершения Таинства Евхаристии. Обрушившись на отца Иоанна с грубыми обвинениями, Николай Подобедов употреблял словеса, которые и у кабака не совсем уместны, чем «нарушал должное благолепие, необходимое при совершении великого Таинства». Утаить это происшествие не удалось, и постановлением Коломенского духовного правления оскандалившийся дьячок Подобедов был отправлен в Старо-Голутвин монастырь «в подначалие и труды, для увещания, чтобы сохранял благоговение при богослужении и воздерживался от бранных слов и личностных оскорблений». Отбыв в монастыре три недели, дьячок «на путь исправления» встать не пожелал, а только еще больше озлобился, и за те самые рубль и сорок копеек, вычитавшиеся из его доходов, он решил насолить молодому настоятелю как можно крепче. Действуя проверенными методами, он по известному рецепту составил донос в начальственные инстанции, обвиняя иерея Иоанна Райского в неслужении литургий в царские дни. Если бы ему удалось втянуть батюшку в такое дело, то все это могло обернуться если не запрещением в служении, то, по крайней мере, переводом на другой приход. Но доносчик не рассчитал силу удара – обвинение было слишком серьезным, и Духовное правление начало расследование и поручило его проведение благочинному, священнику села Бояркино отцу Амвросию Уварову. Тот же простым опросом установил, что в царские дни все положенные службы отправлялись совершенно исправно, а вот дьячок пошаливает сверх меры и дошел до того, что скосил траву на сенокосном участке священника. По рапорту благочинного дьячка Подобедова «отправили под суд». Тогда Николай Стефанович натурально объявил забастовку, «отказываясь рукоприкладствовать в метрических и обыскных книгах», чем не давал законно оформить совершение венчания, крестин и отпеваний. Объяснял же свое нежелание «рукоприкладствовать» тем, что «священник не выдает ему из доходов». К нему на дом несколько раз посылали пономаря для переговоров, но это не помогло. Для увещания приезжал из Бояркино благочинный, но и у него ничего не вышло с «закусившим удила» дьячком. Тогда Коломенское духовное правление постановило дьячка Николая Стефановича Подобедова «отправить в Берлюковскую пустынь в черную работу, для наущения исполнять обязанности исполнения службы». По отбытии срока в монастыре с Подобедова взяли подписку о том, что он не будет уклоняться от служебных обязанностей и в книгах будет ставить свою подпись беспрекословно. Несмотря на эти прискорбные происшествия, в общем дела на приходе шли вполне благополучно. Во всяком случае, в отчете благочинного отца Амвросия Уварова в 1847 году говорилось: «В приходе показанной Никольской церкви и при ней также нет ложных чудес при иконах, колодезях, источниках и в иных каких местах. Нет притворных юродивых, кликуш и других суеверов, противных христианскому учению. Во всем находится назидательная исправность и должный порядок. Сама церковь с колокольней, утварью, облачениями и иконами, а также и кладбище находятся в благоустройстве и чистоте. Запасные Дары, святое миро без оскудения хранятся в святом алтаре. Проповеди читаются без упущений, и караул при церкви есть, и содержится в твердости. Книги ведутся исправно и содержатся в порядке». В последующие два года в Комарево причт церкви полностью обновился. Молоденький священник Иоанн Райский в 1848 году помер, оставив вдовой свою супругу Александру Петровну, а дочь Евгению, родившуюся в 1847 году, – сиротой. В тот год наши края посетила холера, и эпидемия приняла устрашающие размеры, унеся многие жизни. Наверное, священник, отпевавший покойников и наставлявший умиравших, и сам стал жертвой прилипчивой хвори, унесшей его в могилу. После смерти отца Иоанна его вдова с годовалой дочкой остались жить в Комарево как «сиротствующие при храме», в собственном доме на церковной усадьбе, получая от епархиального попечительства о бедных лицах духовного звания 40 рублей серебром на год. На место Ивана Никольского 26 мая 1847 года заступил его братец Пахомий Кузьмич, ставший пономарем при храме. Был он женат на Марии Александровне, и родилась у них дочь Анна. Дьячок же Николай Стефанович Подобедов, будучи 63 лет от роду, «за старостью и многими болезнями» вышел за штат, а на его место заступил дьячок Сергей Прокофьевич Казанский. Это был молодой человек 21 года от роду, сын дьячка, учившийся в Коломенском духовном училище. Из училища он вышел, не окончив курса, в возрасте 16 лет и целых пять лет дожидался определения на место. В дьячки его поставили 14 марта 1847 года, а в стихарь посвятили 22 января 1848 года. Женат он был на Феодосии Николаевне.