Семья Сергея Мелиоранского осела в родных ему Сенницах, и сам он, как человек грамотный, служил на разных должностях в сельской администрации, а после того как в 1923 году в селе открыли семилетнюю школу крестьянской молодежи, поступил туда завхозом. Его брат Николай от семьи отделился и жил в Петрограде, переименованном в Ленинград. Младшие дети оставались при родителях. Жизнь хоть и не шла ни в какое сравнение с дореволюционной, но более или менее, можно сказать, была устроена. Так продолжалось до той поры, пока в 1929 году не началась массированная атака на безбожников. В селах этот процесс совпал с организацией колхозов, и при таких обстоятельствах сельское священство, за редчайшим исключением, подвергалось репрессиям. Не избежал этой участи и отец Иоаким. В феврале 1930 года его взяли под стражу, используя в качестве обвинения донос, состряпанный церковным старостой Михаилом Павловичем Брандиным, пожилым уже человеком, которому в то время было 63 года. Что двигало его рукой, когда он взялся писать кляузу на священника, прекрасно понимая, к чему это приведет, сказать трудно, но предположить можно. Старик-староста и сам, как тогда говорили, «ходил по краю». Сама его должность уже была поводом к обвинению. Не исключено, что с ним «побеседовали, где надо», и он, решив, что своя рубашка ближе к телу, написал, «как надо», отводя беду от своего дома на дом Мелиоранских. Таковы тогда были условия выживания. Дожили и до такого. Писал же он следующее: «Мне хорошо известно, что в церкви с амвона поп Мелиоранский в своих проповедях неоднократно говорил о гонениях советской власти на религию». В качестве свидетеля этот пасквиль подписали Федор Тимофеевич Сериков, которому шел тогда двадцать пятый годок, и восемнадцатилетний Петр Демин. И вот этой записочки было достаточно для того, чтобы арестовали отца Иаокима Мелиоранского, а с ним еще и крестьянина Никиту Ефимовича Шаронова. В доме арестованных произвели обыски, и у Мелиоранских нашли корову, носильные вещи и 180 рублей денег. После обыска Мелиоранского и Шаронова повезли в Коломну, где в районном отделе ОГПУ оперуполномоченным Родионовым было начато дело по обвинению их в антисоветской агитации. С предъявленным ему обвинением священник не согласился и все отрицал. Арестованный вместе с ним крестьянин также не признал себя виновным, и его в конечном итоге отпустили, что говорит о полной абсурдности обвинений. Живший в Ленинграде сын Иоакима Аристарховича, Николай Акимович, писал коломенскому районному прокурору, доказывая невиновность отца, но тогда такие обращения в расчет не брались, и любые аргументы рассматривались через призму «классового сознания». Арестованного священника советским «законникам» отпускать было нельзя ни в коем случае, и советский суд отмерил ему три года ссылки. Главным образом за то, то он поп. В отличие от многих других Мелиоранские не совершили весьма распространенной ошибки. Они не остались там, где произошел арест. Старшего сына – Сергея Акимовича – предупредили, что его тоже хотят арестовать, и он, наскоро собравшись, скрылся из Сенниц вместе с беременной женой. Уходили они ночью, тайно. Перед уходом Сергей Акимович бросил в пруд свою наградную гусарскую саблю и коечто еще, чем дорожил и что не рискнул взять с собой в странствие, которое могло окончиться неизвестно где и чем. Поселились они в Москве и жили тихо. Там у них родилась дочь Софья, которая и не подозревала, что ее угораздило родиться графиней в стране победившего пролетариата. Оставшиеся на воле Мелиоранские поступили очень мудро, уехав из родных мест, оборвав тем самым связи, которые могли к ним потянуться. Они поехали в Ленинград, где при поддержке брата Николая устроились в области, поселившись в поселке Торковичи, недалеко от Луги. Там проживало около трех тысяч человек. Работящие люди, Мелиоранские обжились на новом месте. Владимир, Мария и Александр с матушкой сумели построить дом, и к тому времени, когда у отца Иоакима закончился срок ссылки, ему уже было куда приехать. Старый священник поселился в доме своих детей и прожил там до самой войны, нигде не служа. Умер он за несколько дней до начала войны, в июне 1941 года. К тому времени органы НКВД одного за другим арестовали его сыновей. Только один Алексей избежал тюрьмы. С началом войны он был призван в армию и погиб на фронте. Владимир Иоакимович, арестованный в 1940 году, оказавшись в лагере, изъявил желание пойти на фронт добровольцем. Из таких, как он, формировали штрафные батальоны, выйти из которых можно было, только получив ранение. Это называлось «искупить вину кровью». «Штрафников» ставили на самые опасные участки фронта и не считались с потерями в их рядах. Одним из тех, кто сложил голову солдатом штрафбата, был и родившийся в Сенницах в 1909 году сын дьякона и священника Владимир Мелиоранский. Мать его, супруга Иоакима Аристарховича, Мария Стефановна, дочь клишинского дьячка, умерла в эвакуации. Но часть семьи выжила, и от нее пошли новые поколения. Ее представители ведут самостоятельную летопись семейной истории и очень помогли при подготовке материалов этой книги. Бич репрессий угрожал всем священнослужителям, и никто не знал, на чьи плечи он падет прежде других.