Сделка с приобретением дома Другановых была уже практически готова совершиться, но тут возникло новое осложнение – протокол комиссии отказались подписать входившие в его состав дьякон Николай Троицкий и псаломщик Александр Виноградов. Они высказались против приобретения дома псаломщика, поскольку продолжали настаивать на покупке всех домов разом. К тому же они говорили о нарушении условий приобретения. По прежнему условию дома обоих псаломщиков приобретались одновременно, при этом каждый из них имел право выбрать себе квартиру в продаваемом доме, а не получая ту, которую даст им церковь. Собственно этим они и предрешили решение о том, чтобы не покупать их домов до войны – протоиерей Николай Никольский счел, что такое условие неудобно для церкви. Со смертью же Друганова покупка дома у его наследников выделилась в отдельное дело о покупке домов причта. Появилась насущная необходимость наделить квартирой псаломщика Сергея Петрова, прибывшего на место покойного Алексея Друганова. Комментируя эти доводы дьякона и псаломщика, протоиерей Николай Никольский писал: «Если бы причт слушал протоиерея, а не мудрствовал, то вопрос о покупке домов не осложнился бы, и дома были бы куплены еще в 1912 году». Но только этим заявления дьякона и псаломщика не ограничились. Указывая на просторность домов протоиерея Николая Никольского и священника Алексея Лихачева, они задавались вопросом: а почему, собственно, и их дома не поделить на квартиры? На этот выпад протоиерей Николай Никольский ответил так: «Указывают на простор домов протоиерея Николая Никольского и иерея Алексея Лихачева, но у них и должны быть дома просторнее, чем у других членов причта. Дом протоиерея Николая Никольского (еще задолго до поступления дьякона Николая Троицкого на приход) был куплен в пользу церкви благотворительницей. Одним из условий этого приобретения было заявление о том, что протоиерея в этом доме никто из членов причта не стеснял квартирой. На ремонт дома мною потрачено 500 рублей. Я не против того, чтобы пустить кого-нибудь из членов причта в низ дома, в кухню. Но для приспособления этого помещения под жилье, хотя бы для просфорницы, потребуется не менее 1000 рублей. Но даже после переделки квартира выйдет очень неудобной для проживания». В этой письменной пикировке, возобновившейся после годичного перерыва, открылась еще одна любопытная подробность из жизни приходского причта. Из пояснений протоиерея Николая Никольского следует, что дьякон Николай Троицкий получил место своего предшественника не просто так, а по условию, женившись на его внучке. В этом не было ничего из ряда вон выходящего. Такой обычай существовал у православного священства, составлявшего особое духовное сословие. Однако по тому же условию Николай Троицкий, женившись на внучке покойного дьякона Павла Розанова, обязывался в течение пяти лет выплатить вдове дьякона и его дочери, своей теще, стоимость дома, в котором они жили. А приобретя, таким образом, дом в собственность, должен был выделить в нем помещение для проживания своих родственниц по жене. На деле же дьякон Николай Троицкий, пожив некоторое время в доме Розановых, ушел из него с женой на квартиру и выкупать дом не стал. Это давало повод протоиерею Николаю Никольскому, как старшему на приходе и благочинному, заявить: «Считаю, что справедливым будет, если дьякон Николай Троицкий сочтется со вдовой дьяконицей Ольгой Григорьевной Розановой, а уж потом [пойдет речь] о продаже дома церкви». Очередной виток эпопеи с покупкой домов причта привел всех участников событий в судебные инстанции. Дом псаломщика Алексея Друганова, словно заколдованный замок, преподносил один сюрприз за другим. Одного согласия наследника умершего псаломщика на продажу церкви дома отца за весьма умеренную цену оказалось мало. Как выяснилось, долг московскому мещанину Федору Павловичу Слепцову не был возмещен, и тот после смерти должника вселился в дом, вокруг покупки-продажи которого было сломано столько копий. Попытка разрешить дело у земского начальника и в судебных учреждениях Коломенского уезда не увенчалась успехом. Дело отказывались принимать к рассмотрению, ссылаясь на то, что оно находится в юрисдикции Московского окружного суда. Для ведения дела в этой судебной инстанции требовались частые поездки в Москву и проживание там. Выступавший в качестве истца протоиерей Николай Никольский, будучи уже в преклонных летах и имевший слабое здоровье, а также из-за исполнения многочисленных и хлопотных обязанностей сразу на нескольких должностях вести дело в Москве не имел возможности. Пришлось воспользоваться услугами юриста, избрав на эту роль сына священника Алексея Лихачева, имевшего юридическое образование присяжного поверенного (адвоката), Анатолия Алексеевича Лихачева, проживавшего в Москве по адресу: улица Семеновская, дом 20. Для этого в консистории по заявлению протоиерея Николая Никольского Анатолию Лихачеву было выдано свидетельство, уполномочившее его вести в суде дело о выселении мещанина Федора Слепцова и взыскании с него суммы, составляющей квартирную плату за время проживания в доме Другановых. В сентябре 1916 года присяжный поверенный Лихачев, выступая в качестве поверенного Введенской церкви села Озеры Коломенского уезда, предъявил в Московском окружном суде иск Федору Павловичу Слепцову и Федору Исаевичу Масленникову. Суть иска заключалась в том, что, согласно нотариальному условию от 13 ноября 1915 года, в собственность Введенской церкви был приобретен дом у Алексея Ивановича Друганова, находящийся в селе Озеры, построенный на земле Введенской церкви. Одну из квартир означенного дома без всякого права занимал московский мещанин Слепцов, который 1 августа 1916 года сдал эту квартиру Масленникову и его семье, получив за это плату. Поверенный прихода просил суд обязать Слепцова и Масленникова освободить помещения в купленном приходом доме, а деньги, полученные Слепцовым с Масленникова, взыскать в пользу церкви. Суд отказался принять иск, указав в качестве причины то, что со времени совершения нарушения прошло менее года. Дом стал собственностью прихода 13 ноября 1915 года, и с этого момента появилась претензия к Слепцову, которому предъявили иск 1 сентября 1916, а по силе пункта 1 статьи 584 Устава Гражданского суда с момента нарушения должно было пройти не менее года. Только после этого срока окружной суд мог принять иск.