Следующий и последний документ, относящийся ко времени эпохи застоя, как называли это время в газетах более поздней поры, относится к 1976 году, и речь в нем идет о неприятнейшей ситуации, которая, впрочем, была уже не нова. Лидеры приходской охлократии опять восстали против священника, назначенного вместо прежних, которым вменили в вину многочисленные нарушения как советских законов, так и церковных установлений. Из документа с трудом, но можно вычленить главное – протоиерей Симеон Снегирев и отец Александр Огурцов часто шли на поводу у прихожан, совершая обряды на дому, тайно. Причина таких поступков довольно банальна для советской поры – многие тогда не решались крестить детей или венчаться в храме, и священников просили совершить обряд дома, без записи в церковные книги. Это была довольно наивная попытка скрыть от властей факт совершения церковного обряда. Обычно так поступали люди, делавшие карьеру и опасавшиеся крушения своих планов. Многие из имевших партийные билеты записывались в коммунисты исключительно из-за карьерных устремлений, а на деле оказывались обычными обывателями, но тщательно это скрывали. Вот им-то в первую очередь и нужна была такая конспирация. Тайная услуга хорошо оплачивалась и связывала стороны особыми отношениями. Тех священников, которые соглашались на подобные просьбы, прихожане считали «хорошими батюшками» и крайне болезненно реагировали на претензии в их адрес. В случае наказания за такую деятельность их объявляли «пострадавшими за правду, за народ», хотя, по сути, они только потакали душевной слабости тех, кто пытался угодить «и нашим, и вашим» – и карьеру в системе атеистической власти делали, и «на всякий случай», как им казалось, «верили». Хоть вся их вера обычно сводилась к фразе: «Что ни говорите, а там, над нами, что-то такое есть», и даже слово «Бог» они старались не употреблять, заменяя его неопределенной формулой «что-то такое», которую можно было расшифровывать как угодно. Судя по содержанию документов, за совершение обрядов вне храма отец Симеон Снегирев был отстранен от служения, и на его место был назначен отец Михаил Труханов, который сразу же столкнулся с мощной оппозицией в среде прихожан. Как пишет в своем отчете благочинный отец Иоанн Климко: «Протоиерей Симеон Снегирев счел себя страдальцем за правду и, каждый день появляясь в Озерах, собирал своих сторонников. Его поддержал отец Александр Огурцов, который в воскресенье 29 августа 1976 года обратился к молящимся в храме с призывом “защитить пострадавшего священника”, и этот призыв нашел отклик. Сформировалась группа человек в двадцать, открыто выступившая против отца Михаила Труханова». Любопытно, что именно в рапортах по этому делу выплывает имя «теневого лидера» прихода, некоей Параскевы Х., псаломщицы, которую отец благочинный характеризует так: «Параскева Х. – монахиня, служит при храме, но монашеского смирения не имеет». Она первой стала настойчиво твердить людям про то, что «священник Труханов неправославный, он баптист и служит неправильно». Эта пропаганда имела некоторый успех, и в результате в первые же дни служения отца Михаила во время службы в храме послышались крики: «Баптист! Не надо его слушать» И даже звучали угрозы убить его. Попытки членов церковной «двадцатки» заступиться за батюшку привели только к тому, что и этих людей стали обвинять в принадлежности к сектантам. Староста храма, казначей и заведующая ревизионной комиссией написали письмо в епархию, разъясняя суть ситуации. Но и те, кто выступал против отца Михаила Труханова, не сидели сложа руки. Сосед Параскевы Х., некий П., составил письмо на имя митрополита Серафима, а псаломщица собирала под этим письмом подписи. Это им было не впервой! Как пишет благочинный в своем рапорте: «В свое время Х. в том же, в чем обвиняет теперь отца Михаила Труханова, в свое время обвиняла игумена Илариона Костюка. Тогда они тоже собирали подписи и ездили в епархию». Опытность и упорство псаломщицы сыграли свою роль и в этом случае. Судя по замечаниям в рапорте благочинного и в строках письма от имени церковной «двадцадки», отца Михаила Труханова сняли с регистрации, что фактически означало запрет служения. Но и отец Александр Огурцов на приходе не остался, и отца Симеона не вернули к служению в Озерах. Резонно предположить, что после них служили отец Антоний и отец Феодор. О последнем рассказывают, что он болел, слег, и к нему ходили домой – пели, читали акафисты и Священное Писание. Умер этот пастырь еще нестарым человеком. Еще вспоминают добрым словом регента Елену Васильевну, фамилию которой за давностью лет утратили.